К чему все это?

Не уверена, что кто-то дочитал Казандзакиса до двадцатой главы. Поэтому хочется поговорить сейчас.

Вспоминается, как на одном из концертов дирижер страстно просил не уходить со второго отделения, несмотря на то, что там исполнялся неизвестный большинству Шенберг. Помнится, никто не пожалел. Так и мне хочется сказать - прочтите до конца, чтобы не осталось неоконченного впечатления.

Впрочем, я вас понимаю. Если первую часть книги я читала, не видя ничего вокруг, временно перестав существовать для всего остального мира, вторую, которая публикуется сейчас, читать было тяжело. Как тяжело разочаровываться в первой любви, а точнее, любви с первого взгляда.

Чего же нет во второй части, что так притягивает в первой?

Любви, страстной любви к Богу, которая пронизывает первые главы. Человеческого страдания и человечности, которое знакомо любому читателю. Сын человеческий оказывается таким же, как и мы. Грешником, слабым "наполеончиком", мечтателем, нарушающим все заповеди божьи и страдающим от этого, так же как от власти Божьей. В этом его безусловное Человеческое, которое ожидает перетечь в Божеское, но так и не перетекает. Нас ведут по этому тернистому пути, показывая понятным нам человеческим "языком" вполне понятные мотивы поведения Человека. И если здесь не возникает сомнения, что Он - страдалец, которому хочется сочувствовать и сопереживать, то по мере продвижения вперед, невозможно не задаться вопросом: А не издевается ли автор над нами? А не сумасшедший ли этот чудак, которому слышится голос Божий в дуновении ветерка?

Читая дальше, поражаешься, как тонко сеет сомнение автор в душу зрителя, воспроизводя ситуацию двух тысячелетий назад, приведшую Его на крест. И сейчас ничего не изменилось, да и измениться не могло.

И здесь автор пытается дать образ Божеского, но не Человеческого, поэтому она менее доступна и в достаточной степени карикатурна и схематична. Карикатурна в создании образов евангелистов и самого Христа. Образы, обремененные аллегориями и фоновыми символами, теряют свою силу и четкость. Не говоря уже о непосредственном конце книги.

Тем не менее...

Думаю, ни у кого не вызовет удивление тот факт, что церковь книгу запретила как антирелигиозную. Да, роман есть роман, и можно долго спорить о том, можно ли вообще писать на такую тему роман. Да и не надо быть провидцем, чтобы предсказать реакцию любой церкви на подобного рода роман - вспомним хотя бы "Мастера и Маргариту".

Надо сказать, что роман по большому счету представляет собой набор апокрифов в литературной обработке, посему религиозная сторона вопроса не так уж остра, на мой взгляд. Интересна литературная интерпретация событий, которые, безусловно не исчерпываются временными рамками первого века нашей эры, а также рамками пространственными. И если критские реалии, пронизывающие роман, русскому читателю не слишком бросаются в глаза, то слова Иисуса "За мной, товарищи!" не могут остаться незамеченными. Параллель с советской идеологией коммунизма проводится достаточно явно и недвусмысленно - можно долго перечислять лозунги, заимствованные коммунистами из Библии.

Будучи человеком нерелигиозным, я могу признать, что роман может оскорблять чувства верующих людей в плане изложения истории священных событий, но было бы слепотой утверждать, что этим роман исчерпывается. Пожалуй, ни одно действо в самом широком смысле этого слова не было пронизано такой человечной любовью и состраданием к человеку как таковому и Богу как его неразрывного целого.

В описываемых чувствах смертельной борьбы с чем-то Высшим проходят все человеческие страдания - недаром книга называется не "Последнее Искушение Христа" (как сканадльный фильм Скорцезе), а просто "Последнее Искушение". У каждого из нас есть это последнее искушение, у каждого из нас есть выбор, предопределенный выбор, который противоречит разуму, воле, плоти, а порой и жизни. О муках этой борьбы, о радости совершаемого выбора, пусть на кресте, и есть роман Никоса Казандзакиса.

А что иное есть религия?